Как-то раз довелось познакомиться с ученым из Новосибирска, приехавшим во Владивосток в командировку. Он оказался потомком известнейшего дальневосточного исследователя академика Л.И. Шренка. Представлялся удобный случай пополнить свою картотеку данными об этом знаменитом человеке, и через некоторое время, будучи в Новосибирске, я заглянул в гостеприимный дом. Передо мной любезно разложили весь нехитрый семейный архив, который семья тогда же передала в дар Приморскому филиалу Географического общества.
Испытываешь удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, рассматривая старинные фотографии, украшенные затейливыми виньетками и тисненым клеймом мастера. Вдыхая аромат старины, не спеша перебираю карточки, вполуха слушая объяснения хозяев, кто на какой запечатлен. И вдруг, взгляд падает на знакомое лицо – Ремезов! Десятки фотографий с его изображением держал я в руках, но этой, на которой Николай Владимирович снят в компании с мужчиной и женщиной, нигде раньше не доводилось видеть. Оказалось, что мой герой в свое время был близок к семье Шренка.
Рассказали мне в тот вечер и о том, что в Симбирске семья Ремезовых жила рядом с семьей Ульяновых, и дети дружили друг с другом. По привычке все подвергать сомнению сразу же отправил запрос в Ульяновский филиал Центрального музея В.И. Ленина. Увы, ответ гласил: «Н. В. Ремезов не упоминается в адрес-календарях, издававшихся в Симбирске». Казалось, поиски завели в очередной тупик. Своей неудачей поделился с опытнейшим приморским архивистом Л. А. Ермоленко. Она дала совет обратиться в Центральный государственный архив Октябрьской революции и на родину Ремезова, в Башкирию. Чутье архивиста ее не обмануло. Московский архив сообщил, что Софья, Вадим и Михаил Ремезовы, племянники журналиста, по «агентурным сведениям Владивостокского охранного отделения за 1913 г.», упоминаются как наиболее активные социал-демократы в г. Владивостоке. Еще в феврале 1908 г. Софью с сестрой арестовали за хранение прокламаций: «Письмо от русских крестьян царю Николаю II», «О солдатской службе в России и других государствах». После дознания девушек отдали на поруки их дяде, Николаю Васильевичу Ремезову.
Настоящая же удача пришла вместе с бандеролью из Башкирского научного центра Академии наук СССР. Как оказалось, именно там хранятся остатки ремезовского архива, и бандероль содержала копии наиболее важных документов. Вот теперь можно было поставить окончательную точку в краеведческом поиске: биография приморского журналиста прояснялась до мельчайших подробностей.
Родители Ремезова были небогатыми дворянами. Сначала они отдали мальчика учиться в городское училище. Бог не обидел его способностями, и после окончания училища Николай блестяще сдал экзамены в землемерно-токсаторские классы при Уфимской классической гимназии и успешно прошел большой конкурс. В августе 1873 г. за отличную учебу ему вручили именную астролябию с чертежными инструментами. Получать награду он вышел в длинном отцовском сюртуке: другой парадной одежды у юноши просто не было.
Младшая сестра позднее вспоминала: «Еще на школьной скамье, кроме стремления к знаниям, будущий землемер проявляет и влечение к обществу и общественности. Он любит гостей и бывает в гостях, посещает театры, устраивает домашние спектакли, на которых, сам недурной рассказчик-декламатор и музыкант-скрипач, выступал в качестве исполнителя: то стихи-куплеты продекламирует, то рассказец прочтет, а там на скрипке сыграет и пропоет. Он же организует хор при приходской церкви и им управляет в качестве регента: все это сделало молодого юношу душой общества, желанным гостем, и знакомые наперебой приглашали его к себе».
Судя по приобретенной специальности, Ремезову предстояло до конца жизни тянуть лямку провинциального чиновника, из года в год, медленно поднимаясь по служебной лестнице. Но дух свободы и справедливости в молодом уфимском землемере сидел крепко. Новому служащему открылось немало подробностей о темных делах и делишках именитых господ, чье благосостояние строилось на сомнительных земельных операциях.